Книга стихотворений, озаглавленная автором "Перо Ворона", с первых страниц окунает нас в мир сильных, порой невыразимых словом чувств: именно чувство, неистовое, иногда безграничное движет рукою автора, властвует над каждой его строкой, над каждым словом. Идет ли речь о безутешной любви или о беспредельной тоске, о невосполнимой утрате или невысказанной досаде… Чувство, презревшее доводы разума, порой хлещущее через край, порой обескровленное постоянным переживанием, чувство, невозможное без потерь, без жертв, без самоистязания:

Бей навылет, на зов, наугад, невпопад
Бей наотмашь, в висок, бей сильнее, мой брат…
"Бей навылет…"

И это не провокация, не вызов на бой, нет - это своеобразный способ проверки окружающих и мира "на вшивость": разрешить ударить и поглядеть, обрушит ли на тебя замахнувшийся руку или, устыдившись, отдернет ее? Судя по количеству горьких, сукровицей сочащихся строк, способ этот неоднократно автор испытывал на себе, и не в свою пользу…
С другой стороны подобный призыв "ударить" в данном случае нельзя квалифицировать как спокойное, христианское непротивление из Евангельского завета. Нет, лирическая героиня (в некоторых случаях - лирический герой) Таисии не мстит, не проклинает, но и не прощает обид. Суровостью пронизаны ее образы, и отсутствием смирения отчасти продиктована и ритмика некоторых стихотворений, - рваная, словно "в сердцах" написанная строка…
Враг - будь то предатель-любимый, или мертвящая тоска, или собственное, неподчинившееся разуму "Я" оказывается отпущенным восвояси. Объект изображения интересует автора не сам по себе, а как источник чувства, того самого, жданного, желанного, способного перечеркнуть собой и серость будней, и несовершенство мира, и этот объект зачастую становится источником нового разочарования и нового преодоления предательства и обиды.
В этом неистовстве чувств героиня - не древнегреческая менада, в этой бесконечной борьбе с устоявшимся порядком вещей она - не скандинавская валькирия. Лирическая героиня Таисии Алек уподобляется средневековому еретику, способному от отчаянья ли, от твердого ли убеждения "возвести хулу" и на бога, и на черта, и без страха и сожаления взойти на костер. С образом ведьмы, еретика тесно связаны мотивы огня, сожжения, пламени - и адского, и небесного. Зачастую они ярче всего выражены в стихотворениях, связанных с самопознанием, с самоопределением поэта своего места во Вселенной:

Разделенный на две части,
Пожирающий себя -
До рождения - причастье,
После - сон и блеск огня.
"Невысказанное"

Жизнь, данная от рождения - лишь сон, лишь завеса, скрывающая иной мир, входным билетом в который служит очищение и полное перерождение в мире посюстороннем.
Лирическая героиня Таси Алек, как брюсовская Рената, мечется между двух начал, не находя единоначалия в себе. Еретическое, ведьмовское порою с головой захлестывает ее, заставляя отказаться и от божественного озарения, и от молитвенного экстаза. Для поэта это один из способов познания ближнего своего: отказавшийся от добродетели не ведьму ли, не оборотня ли жаждет увидеть перед собою?

Не гони собаку в холод -
Может оборотнем стать.
Древних слов беззубый омут
Обращает время вспять.
"Не гони собаку в холод"

Именно как ведьмовские склонны рассматривать мы такие характерные для поэзии Т. Алек образы, как героиня танцующая и героиня летящая. Танец в этом контексте - одна из форм магии, полет же - производное от нее, ее желанный результат.

Я - полет, я все то, что хотела
До момента рожденья.
"Я не просто комочек мыслей"

В жизни посюсторонней, со всеми ее бренными радостями и горестями, со всеми ее трюизмами и клише, в жизни-сне, в которой царствует всепожирающий огонь безразличия и жестокости, героиня является нам то грешницей, то ведьмою, то мадонной с младенцем, то "человечком с глазами поэта". В ином же, запредельном мире она предчувствует себя иной стихией:

Ветер холоден, всесилен и свободен.
Я - как он. И я уже не сплю…
"Полнолуние"

Именно неподдельностью чувства, правдивой исповедью, в которой равное место занимают и нравственное, высокое начало, nuditas virtualis, и греховная, демоническая одержимость, nuditas criminalis, ценна эта книга стихов, потому что не каждый найдет в себе силы представить на суд искушенного читателя не слова - свое сердце и свою совесть…

Е.К.