В лютеранском кафедральном соборе Святого Апостола Павла 21 ноября состоялся музыкально-поэтический вечер: Илья Рейдерман провел предварительную презентацию своего нового сборника «Молчание Иова». Произведения композиторов эпохи барокко и Нового времени: И. С. Баха, Т. Альбинони, И. Брамса, М. Регера, — проникновенно исполнила соборная органистка Вероника Струк.
Слушать новые стихи Ильи Рейдермана мне импонировало прежде всего как поэту, а это кое-чего стоит, — вспомните-ка: «Там жили поэты, и каждый встречал другого надменной улыбкой». Наш брат не всегда легко входит в чуждую художественную систему, но система, предложенная И. Рейдерманом, оказалась мне близка, да к тому же продемонстрировала резкий творческий рывок поэта, который ранее, насколько мне было известно, не обращался столь непосредственно к ответственной тематике, каковой является библейская.
Ценность услышанных на этом вечере стихотворений Ильи Рейдермана состоит, на мой взгляд, в том, что, будучи названы «Подражаниями», они все же не пересказ, а парафраз — осмысление и разъяснение библейского текста, личный комментарий, результат переживания поэтом некоего первоисточника. Да какого первоисточника! Библейские тексты, по форме своей, являются поэзией, превзойти которую и даже стать вровень — и помышлять смешно. Тем паче автор, обращающийся к библейским текстам — не сюжетам, это подчеркиваю, а именно к текстам как специфически организованному Слову, — обязан оказаться «на уровне», то есть обладать даром величавого слова.
Словесность Ильи Рейдермана порадовала емкой, несуетной, благородной афористичностью. Емкость — неразгаданная основа библейской образности, библейской структуры Слова. Вот образцы стихотворных строк «подражаний» Рейдермана: «Иов, ты только капля дождевая, что ничего не знает о дожде... Песчинка, — что ты знаешь о пустыне?..»; «Мучительно растет Господне Слово во мне, чтоб говорил не я, а Ты»; «Ткал меня Ты в материнском чреве — Ты же и распустишь эту ткань». Это ведь не пересказанные в рифму обороты Книги Иова, это авторские, самостоятельные строки, соответствующие мысли и духу бессмертного оригинала и выводящие его из древней истории в нашу повседневность. Ведь Книга Иова, замечу, едва ли не первое в истории мировой литературы цельное, развернутое, структурированное, программное произведение в духе философии экзистенциализма!..
Лично пережитый и озвученный комментарий — единственно возможный, оправданный и плодотворный метод поэтического обращения к древнему и вечному Слову, вступать в состязание с которым, сочиняя рифмованные вариации, есть дело, заведомо обреченное на жалкую вторичность.
В цикле «Еврейские молитвы» Илья Рейдерман выказал незаурядное дарование поэта-драматурга: чего-чего, а прочтенных им монологов Авраама, Сары, Исаака в первоисточнике нет и в помине. Особенно сильно: мощно, монументально, адекватно событию и стилю первоисточника, — написана молитва Авраама. В двух других я почувствовала все-таки некий налет беллетристики.
«Тяжесть избыть — все земное поднять к небесам» — такова сверхзадача нового стихотворного сборника, сформулированная одним из его персонажей, и автор достойно и смиренно исполняет эту дерзновенную задачу.
Иной раз, в иных стихотворениях (как, например, в поэтической вариации на тему разбитых скрижалей), мне слегка досаждал их дидактический тон, с императивными рекомендациями: «Покаяньем душу сокруши». Но, честно говоря, я точно не знаю, свидетельствует ли это об уровне стиха или о моем личном восприятии поэзии: открытой дидактики я не выношу... К тому же, в случае Ильи Рейдермана, следует принимать во внимание контекст, в котором находится «рекомендательное слово», а контекст этот — вероучительный аспект первоисточника.
И, наконец, как и положено в истинной поэзии, в книге Ильи Рейдермана есть просто глубокие, красивые строки, безотносительные к каким бы то ни было первоисточникам, дающие результат непосредственного переживания действительности: «Все тихо. Я на кладбище осеннем, и в воздухе не пахнет воскресеньем»...
Да, поэт-одессит, «наследник по прямой» Слова Господня, сказал нам собственное достойное Слово, «держась за свой конец великой нити, что связывает мертвых и живых».

Валентина Левчук